...Вспоминаю своего деда, который прошел 49 тюрем и бо́льшую часть своей сознательной жизни провел в заключениях, в ссылках. Он не был преступником – он был православным христианином; и когда при советской власти началось гонение на Церковь, он выступил против гонителей – против закрытия храмов, против различного рода расколов, которые советская власть провоцировала внутри христианской общины. Практически с 1922 по 1954 год он находился в тюрьмах, в заключениях, в ссылках. И вот дед приехал в Ленинград, где тогда жила моя семья; мы встречали его вместе с мамой. Я увидел на вокзале пожилого человека с бородкой, в руках – большой фанерный чемодан. Мама подбежала и сказала: «Папа, папа! Мы сейчас носильщика возьмем!» А он говорит: «Как носильщика? Нет, не надо». И пожилой человек взвалил на себя этот фанерный чемодан и с легкостью понес. А когда я поближе познакомился с дедом, я понял, что это совершенно не сокрушенный жизнью человек. Через какое-то время он получил образование и в уже очень пожилом возрасте стал священником. Умер он в девяносто с лишним лет. Дед прожил долгую-долгую жизнь и никогда не считал себя несчастным. Он всегда рассказывал о временах, проведенных в заключении, как о событиях очень важных, но не трагических. Потому что из своего пребывания в тюрьме – а это были тяжелейшие годы! – он вынес для себя что-то, что сделало его человеком сильным и счастливым. Общение с дедом сыграло огромную роль в моем воспитании. Я понял, что внешние обстоятельства, даже самые тяжелые, не могут повлиять на внутреннее состояние человека, если он сам не разрушает свой внутренний мир.